Государственное учреждение образования
«Узовская средняя школа Буда-Кошелёвского района»
Номинация «Герои земли Белорусской»
Архимандрит Пионий
(Ефременко)
АННОТАЦИЯ
Работа «Архимандрит Пионий (Ефременко)» посвящена нравственным проблемам в современном обществе. Материал в работе изложен последовательно и чётко. Содержание отвечает выбранной теме, которая полностью раскрыта. Исследовательская работа четко структурирована, грамотно изложена, прослеживается логическая связь между частями работы, отличается завершённостью.
Данная тема как никогда является актуальной. Сегодня мы совсем забываем о том, что надо быть милосердными и сострадательными, что доброта и честность – это неотъемлемые качества каждого человека. А понятия чести и достоинства должны быть всегда в цене. Что значит быть настоящим человеком? Что для этого надо знать? Какого человека можно назвать настоящим? Именно на эти вопросы и дает ответ жизненный путь отца Пиония.
В работе учащийся проявил самостоятельность в изучении большого объема специализированной литературы, компьютерную грамотность в оформлении и применил следующие методы работы: а) поиск и изучение материалов по теме, анализ материалов;
б) беседа с прихожанами;
в) поиск фотографий;
г) экскурсия в Свято-Успенскую церквь городского поселка Уваровичи;
д) экскурсия в храм священномученика Пиония.
Работа представляет научный и практический интерес для педагогов, учащихся, а также широкой общественности.
Описание жизни и деятельности Архимандрита Пиония
(Ефременко)
Отец Пионий родился 15 июня 1927 года в простой крестьянской семье в деревне Бушевка Буда-Кошелевского района Гомельской области. В семье Ефременко было шестеро детей. Враждебные вихри богоборчества не коснулись домашнего очага будущего пастыря, и родители смогли воспитать детей в вере и благочестии.
Шестнадцатилетним юношей Петр по направлению военкомата трудился в качестве санитара, а после и санинструктора, в прифронтовом военном госпитале. Уже тогда сказывались особые качества его характера: исключительное трудолюбие, участливое отношение к страждущим и бесстрашие перед лицом грозящей опасности.
Однажды с огромным риском для собственной жизни ему пришлось останавливать подводу с тяжело ранеными бойцами, которую мчали испугавшиеся взрыва авиабомбы лошади. За проявленное мужество и героизм рядовой Петр Ефременко был награжден медалью «За отвагу» и гвардейским знаком отличия.
Уже на склоне земных лет отец Пионий вспоминал, что в то далекое время он сподобился особого благодатного посещения. Однажды, когда он стоял в карауле, охраняя военные склады, ему явилась Сама Матерь Божия. Петр удивился, откуда на охраняемой территории могла появиться женщина, да еще в монашеской одежде, даже испугался, что получит взыскание от начальства. Подойдя к нему, Пречистая Дева предсказала юноше будущее монашество и священство, а также и то, что путь его служения будет трудным и многоскорбным. Призвание к монашеству Петр ощущал и раньше, как рассказывал впоследствии сам батюшка, двое его дядей были монахами в Киеве и две сестры его матери также были монахинями и жили в Буда-Кошелеве.
Свое церковное служение Петр начал 17 сентября 1951 года, когда он получает от епископа Черниговского и Нежинского Иакова назначение быть штатным псаломщиком Свято-Иоанно-Богословского храма деревни Ильмовка Добрушского района. Через год его переводят на аналогичное послушание в Свято-Никольский храм деревни Даниловичи Ветковского района Гомельской области. В это время Петр близко знакомится с преподобной матушкой Манефой, о которой он впоследствии всегда будет вспоминать, как о своей духовной матери. Преподобная видела в смиренном и добродушном псаломщике будущего монаха, и даже предсказала его монашеское имя.
В 1954 году в знаменитой Глинской пустыни Петр Ефременко был пострижен в монашество с именем Пионий. Искреннему желанию молодого инока жить и трудиться в прославленной подвигами многих подвижников обители не суждено было исполниться. Начинался новый виток богоборческих гонений и власти готовили обитель к закрытию. По благословению глинских старцев отец Пионий покидает монастырь.
10 октября 1954 года митрополит Минский и Белорусский Питирим рукополагает его в сан иеродиакона, а еще через три года архиепископ Черниговский и Нежинский Андрей в сан иеромонаха. До 1962 года отец Пионий являлся настоятелем Свято-Троицкого храма деревни Шарпиловка Гомельского района. Его отзывчивый характер и чувство пастырского долга не позволяли ему кому-либо отказать в Исповеди или Крещении. В обход действующих тогда требований богоборческой власти отец Пионий нередко крестил тайно и по ночам. В конце концов, под давлением властей и сложившихся обстоятельств он должен был уехать в Дагестан, где прослужил три года вначале в Кизляре, потом в Махачкале. Батюшка вспоминал, что покинуть Кавказ ему пришлось в виду того, что он обратил к православию и крестил двух мусульман, родственники которых, узнав об этом, поклялись убить и отступников и крестившего их священника.
В 1965 году отец Пионий возвращается в Белоруссию, где проходит пастырское служение на разных приходах Гомельской области. В то время излюбленной тактикой властей был частый перевод «неудобного» священника с прихода на приход. Вспоминая об этом времени, батюшка рассказывал, что служить приходилось в очень трудных условиях. По крупицам приходилось собирать средства для ремонта полуразрушенных помещений храмов. И с Божией помощью многое удавалось сделать. С 1972 года и до своего выхода на покой отец Пионий являлся настоятелем Свято-Успенской церкви городского поселка Уваровичи Буда-Кошелевского района Гомельской области.
В 1994 году епископ Гомельский и Жлобинский Аристарх возвел его в сан архимандрита, а в 1995 по благословению Святейшего Патриарха Алексия архимандрит Пионий удостоился права служения Божественной Литургии с открытыми Царскими вратами по «Отче наш..».
На протяжении 56 лет о. Пионий служил Богу и людям. Его жизнь, служение, подвиг исповедничества и стояния в вере – многоценный пример современному поколению священнослужителей.
За участие в ВОВ был награждён медалью «За отвагу». Прошёл путь от монаха до игумена, от псаломщика до архимандрита. По службе церковной удостоен грамоты Патриаршего экзарха всея Беларуси Филарета, юбилейной Патриарха Московского и всея Руси Алексия второго. Наставником отца Пиония был о. Анастасий. Вместе они обслуживали 3 прихода: Руденецкий, Уваровичский и Буда-Кошелёвский.
В 2002 году по состоянию здоровья он вышел в отставку, на пенсию и до конца своих дней (28.11.2010 года) отец Пионий жил скромно в деревне Уза Буда-Кошелёвского района. При жизни отец Пионий часто вспоминал трагические события тех лет, когда церковь не минула участь разграбления и уничижения (приложение 1).
Спустя долгих девятнадцать лет, в 2021 году, на территории деревни Уза появилось одно и красивейших зданий - храм священномученика Пиония. И символично то, что построен храм во дворе дома, где жил отец Пионий (приложение 2).
Похоронен Архимандрит Пионий на монастырском кладбище в п.Ченки Гомельской области. Ежегодно 28 ноября совершается панихида на могиле приснопамятного архимандрита Пиония (Ефременко).
Заключение
Мудрый ошибок не допускает, а умный на ошибках учиться. Но есть в истории такие ошибки, которые уже ничем не исправишь: это безвинно загубленные вереницы жертв умерших ни за что-то, а просто за идею, за веру в Бога. Но ведь историю изучают не только для того чтобы знать прошлое, понимать настоящее и предвидеть будущее. А для чего? Наверное, затем чтобы мы с вами не повторили тех ошибок, которые описаны на этих страницах.
Что же такое религия? На этот вопрос до сих пор нет однозначного ответа: для кого- то это вера во что-то сверхъестественные силы, для кого-то - это вера в Бога, для других это просто красивая традиция, а кому-то единственная и последняя опора в «минуту жизни трудную».
Приложение 1
Со слов отца Пиония, участника событий: «До Великой Отечественной войны церковь в посёлке Уваровичи была в 1932 году разрушена официальными властями, но верующие оставались, и они нашли себе выход. Церковь была вся разобрана, а из кирпича был построен 1-й этаж Уваровичской школы, просуществовавшая до 2001 года. История сохранила фамилии разрушителей церкви в Уваровичах: Вашеткин Андрей, Берещенко Ирина, Бельский Лаврентий. Как правило, все их семьи оказались несчастными - Берещенко Ирина разбилась, замертво снимая крест с купола, остальных покарал Бог в четырех поколениях: кто долго лежал с переломанным позвонком, у кого была ампутация конечностей. Когда церковь разрушили, то у фундамента церкви нашли могилы двух священников и одной девочки. Тело девочки было забальзамировано и сохранилось почти полностью, однако кем они являлись на самом деле до сих пор не установлено. Останки были перезахоронены на местном кладбище. Церковь была разрушена, но для верующих оставалась отдушина - «молитвенные дома». По указу от 1929 г. разрешалось открытие «молитвенных домов», в форме, так называемых, «двадцаток», то есть было достаточно двадцати заявлений верующих для открытия такого дома. Вот так после разрушения церкви жители Уваровичи организовали себе «двадцатку» в «молитвенном доме», расположенном на месте нынешней церкви. Естественно, что это было под надзором властей. Собирались сельчане лишь скрытно, утром по воскресеньям, и на большие церковные праздники (Пасха, Рождество и другие, столь порицаемые коммунистами). Священников было мало, учить их было негде. Много, много людей выслали, арестовывали, монастыри закрыли, церкви разграбили, Киевскую Лавру, и ту, постигла та же учесть. Собирались люди в хате, куда каждый тайно приносил иконки, утварь, посуду, доставали тихонечко и начинали богослужение. Люди переодевались из своей мирской одежды в церковную и доставали крест. Так, с оглядкой на входную дверь, начиналась служба. Все делалось тайно, ведь тогда и священники и архиереи должны были занимать гражданские должности. Ни о какой церковной службе и, уж тем более, ни о каком финансировании властями, речи не шло. Знала ли власть про эти сходки в «молитвенном доме»? Безусловно, знала. За веру не ссылали, но «палки в колеса» вставляли. На крупные христианские праздники «молитвенный дом» оцеплялся комсомольцами, активистами, органами милиции, которые врывались в этот дом с криками, угрозами, выгоняли всех лиц молодого возраста и, вообще, всех у кого не было седин на висках. Допускалось молиться лишь пожилым людям. Священник, в то время, не мог открыто заявлять о себе, выполнять свои функции. Запрещались не только церковные праздники, но и хранение библии и икон. Все это, по словам Ленина, было «опиумом для народа», средством для «затуманивания мозгов». Люди почему-то тянулись к церкви, хотели крестить своих детей, совершать церковные обряды. На похороны коммунисты священников не пускали. Приходилось отпевать тайно, или, в крайнем случае, ехать прямо на кладбище. Тут грянула Великая Отечественная война. С отступлением красной армии и установлением оккупационного режима на территории Буда-Кошелевского района положение церкви меняется. Если коммунисты запрещали само понятие религии и церковь, то немцы, как не странно, относились к этому лояльно. Немецкие власти разрешили открыть церковь в том самом «молитвенном доме». Надо сказать, что и в самом Буда-Кошелеве церковь советы отдали под банк. В годы войны все верующие могли открыто ходить в свою церковь на каждый праздник и когда пожелается. Немцы, правда, иногда посещали эти молитвы, скорее всего, ради присмотра за людьми. Теперь священник мог и крестить, и отпевать, и делать причастия. Потянулось в церковь пожертвование сельчан: кто иконку, а кто пару досок на ремонт этого покосившегося здания. Среди верующих были женщины, участницы партизанских отрядов. Им особое спасибо, за то, что после ВОВ добрались до руководства Москвы и добились открытия церкви в Уваровичах. А в те тяжелые годы каждый нес на свой маленький храм кто кусок фанеры, кто находил умельца писать картины. Вместо колокола повесили снарядную гильзу, и под звук этих ударов отправлялись на богослужение. В 1943 году меня взяли в красную армию. Шло наступление и освобождения Гомельщины. Я был откомандирован в санчасть, что располагалась в Буда-Кошелеве. Потери были огромные, условий никаких. Под больницы отвели школы. Не было застекленных окон, выбиты двери, солдаты лежали на полу в шинелях. Кто-то просил пить, кто-то стонал. До сих пор не забуду, как мы вывозили за город мертвых солдат и слаживали в одну яму - братскую могилу. Я уже тогда был в сане священника, но не мог открыто служить над умершим, исповедовать. Меня тотчас бы сослали в Соловки, ведь везде были лучшие «уши и глаза». Донести могли за каждое слово, за каждым углом. Это были мои первые впечатления о войне. После победы я не сразу вернулся на родину, а спустя время (как и многие другие, я вернулся и поселился в деревне Бушевка). Жил я у одного знакомого священника, приехавшего из Чечни. (Он сыграл огромную роль в моей жизни). Скажу, что в годы ВОВ Сталин официально признал церковь в стране, и она уже существовала. Об этом позже. Так вот, сразу священником я стать не мог, а уже через неделю жизни здесь ко мне пришли из сельсовета и сказали, чтобы я устроился на работу, а лучше стал сельским учителем. Естественно, я отказался. Так вот, наступил вечер, мы уже собирались ко сну, как в дом вбегает соседка и говорит: «У меня в сельсовете родственники, они сказали, что из исполкома уже пришел приказ на тебя, Пионий, чтобы завтра утром тебя арестовать». Думать долго нечего, и этой же ночью, взяв адрес у знакомого священника, я со своими вещами двинулся в путь. Адрес указывал на Чечню. Ночью я добрался до Буда - Кошелёвской станции, а затем на 1-м же поезде уехал поскорее от этого неласкового места, каким для меня стала Родина. Прожил я в Чечне пару лет со своим документом и военным билетом. Повезло, что меня НКВД в Республиканский розыск не подавало, скорее всего, дальше мое дело не дошло: работы им и так хватало. Работать я там устроился фельдшером в воинскую санчасть. Местное население благоприятно относилось к Русским – боялись Сталина. Свежа была память об оцепленных войсками ранах и принудительном отселении целых областей чеченцев. Все хорошо шло, но вмешался случай: на беду или на благо, крестил я ребенка одного из офицеров, а наутро был вызван к начальству, где мне учинили допрос и после чего указали на дверь. Для меня это уже дело привычное: собрал вещи и на вокзал, на Родину. Ехал, конечно, с тревогой, но не сильно опасаясь. За эти годы отношение к церковным людям изменилось в лучшую сторону. Власть официально признала церковь. Вернувшись назад, я стал строить новую жизнь. После отхода немцев, советская власть разрешила открыть на свои деньги «молитвенный дом». В Уваровичах это было здание бывшего Продмага, в центре. Дом этот перестраивали своими руками (кто, что принесет). Мужики, в основном, не ходили, одни бабы. Я сам помогал строить эти купола, крыть крышу. Власть, молча, смотрела и ни копейки не давала. Зато теперь уже не было этих оцеплений чекистов, их вторжения во время службы с угрозами. Конечно, ни дети, ни комсомольская молодежь участия в нашем деле принять не могли, им запрещала партия, и что самое интересное, днем партийцы кричат, ругают нас, а все дети их крещеными были. Происходило это тайно. Раз приходит один, просит ребенка крестить. Крестил. Через пару дней над ним «товарищеский» суд устроили на работе и из партии исключили. А был и такой случай: глубокой ночью приехали ко мне на санях двое и говорят, что у директора соседней деревни сын родился, и мы тебя просим окрестить его. Это у директора то школы. Днем он главный атеист в школе, а тут такая просьба странная. Собрался я и поехал с ними. Через пару часов мы в доме. Встретили ласково и культурно. А назавтра мне срочно ехать в Облсиполком. Тут надо сказать, что власть и церковь хоть и разрешили, но из-под контроля своего не выпускали. Более того они, как и по всей стране, разводили порочную систему доносительства. Я должен был являться раз в месяц со списком в исполком и на этих листах они читали, кто ходит в церковь, зачем и сколько. И не дай Бог человек этот - член партии: санкции незамедлительны, вплоть до увольнения с должности. Так значит, вызвали меня в исполком и, едва ступив на порог, мне в лицо отобранная ругань. Спрашивают, где я был, что делал, знал ли я, что это запрещено. Понятно, что кто-то из посторонних успел ему донести. В ответ, я все рассказал, как было. Я понял, к чему он клонит и зачем ему эти фамилии. Поэтому я сразу отказался называть кого-либо. Я подумал, что он меня ударит, но неожиданно отпустил меня и сказал чтоб в следующий раз было все как положено: список с фамилиями, место работы, партийный или нет. Я согласился и пошел к выходу. Это были мои первые шаги на поприще священных служителей в Буда - Кошелевском районе. А что касается церкви в Уваровичах, то после освобождения района в 1943 году в доме Рябчинского Степана была открыта временная церковь, (а не молитвенный дом), на улице Советской там, где теперь церковь. И приступили люди к строительству новой церкви за свои средства, однако со стороны Советской власти создавались искусственные проблемы и тогда староста церкви Грицков Семён Владимирович и Цирюльников Мария Андреевна поехали в Москву к Сталину. Жили они у родственников и ходили ежедневно в Кремль. Попасть к Сталину им не удалось, но Молотов их принял. Там им выдали разрешение на строительство церкви в последующем, это справка, сыграла роль охранной грамоты. Когда в 1945 году по всему району пошла новая волна разрушений храмов и репрессий, то в эти годы церковь в Уваровичах была единственная, которая продолжала функционировать. С 1943 по 1972 годы настоятелем церкви в Уваровичах был отец Тихон. Строили эту церковь люди своими силами. Люди в ущерб своему хозяйству и скудному семейному бюджету копали траншеи под фундамент, сами лепили кирпичи под фундамент, рубили лес. Строили даже дети, внося свой посильный вклад. Только гвозди и цемент нельзя было сделать самим, вот на это и шли последние копейки. Активными строителями церкви были: Грицков С.Т., Ковалёв А., Журов В. А., Новикова А. Н., Смольников И., Потяков Я., Грицкова П., Потякова Е., Шапыро А.
Несмотря на то, что в Уваровичах церковь была открыта в 1945 году, но священнослужитель не имел до 1956 года своей заработной платы, а жил за счёт дохода от выполняемых требований».
Приложение 2
Освещение храма священномученика Пиония в д.Уза
